Во время съемок в 1964 году великолепного романа Роже Пейрефитта «Les Amitiés Particulières / Особенная дружба» о страстной любви между младшим и старшим мальчиком во французской католической школе-интернате один из второстепенных актеров, двенадцатилетний мальчик сам представился 56-летнему писателю как поклонник его книги. Ален-Филипп Маланьяк, так его звали, вскоре стал любовью всей жизни Пейрефитта. Сильная связь между ними продолжалась до самого конца их жизней в 2000-х.
«Notre Amour / Наша любовь», по всей видимости, является историей их шестнадцатимесячной страстной любви, начиная с того момента, когда Маланьяку должно было исполниться четырнадцать. Считается, что в этой книги мало выдуманного, и то только для защиты от любого любопытства в отношении незаконной связи: имя мальчика никогда не называется, его день рождения переносится на месяц, его возраст только предполагаем, и их первая встреча в школе происходит незадолго до того, как они становятся любовниками. Однако большая часть истории, диалоги и письма мальчика считаются подлинными.
Из всех сочинений Пейрефитта это наиболее близко к «Особенной дружбе». Она не только выражает те же возвышенные чувства таким же прекрасным языком, но и соответствует им как фактическому, хотя и временному воплощению неудовлетворенных стремлений к совершенной греческой любви, выраженных в более раннем романе. Уже влюбленный в него за его произведения (как и многие мальчики, писавшие ему), мальчик «упал с неба в [его] руки», и автор почтил свой прекрасный дар небес с такой же безудержной страстью, духовной и физической. Поскольку они с самого начала договорились о мерах предосторожности, которые они должны были принять в связи с тем, что мальчик не достиг «возраста свободы», внешний мир ограничивал частоту встреч влюбленных, но никак иначе не мешал им. Поскольку «интеллигентные родители» на самом деле предоставили мальчику довольно значительную свободу, у влюбленных имелось достаточно возможностей для воплощения идеалов греческой любви в жизнь, и ни один из них не испытывает никаких сомнений или колебаний по этому поводу.
Наставничество, типичное для греческой любви, в основном выражается в литературном образовании, особенно в прекрасных работах о педерастии, среди которых собственные работы Пейрефитта занимают естественное, хотя и тщеславное место. Поскольку мальчик умен и не по годам развит, это «формирует [его] дух». Через их беседы читатель тоже получает удовольствие от исторических сплетен и литературных озарений. Важным подтверждением является, например, подозрение, что главные герои «Особенной дружбы» со временем не остались бы целомудренными.
Пейрефитт говорит мальчику, что в работах других современных писателей о педерастии «неправильны описывать поступки, а не чувства». Итак, хотя он, конечно, не практиковал то, что проповедовал в своем более позднем романе «Roy / Рой», в этой книге нет описаний того, как «тело участвовало в играх духа». Однако не остается сомнений в том, что это было сделано в самом полном смысле этого слова. «Педерастия состоит в обладании мальчиками», — объясняет Пейрефитт своему возлюбленному; Нобелевский лауреат писатель и общепризнанный педераст Андре Жид был отвергнут автором как «патриарх секты, членом которой он не был», потому что он не содомизировал мальчиков.
В середине истории, к тому времени довольно насыщенной идеалистическими размышлениями об их любви, на нее внезапно падает тень, когда мальчик внезапно и необоснованно просит денег. После этого все становится более драматичным и гораздо более трогательным, хотя и ужасно грустным, поскольку их любовь неумолимо движется к надвигающейся гибели. Авторское описание его растущих сомнений и мук, когда их некогда чистая любовь запятнана до предела продажностью, обманом и появлением соперников, абсолютно мастерски.
Тем не менее, в конце концов Пейрефитт заключает, я думаю справедливо, что «один год и более совершенного счастья… это очень много в мире невозможной любви». Более того, не все было действительно потеряно. Он и его мальчик должны были возобновить тесную, хотя и бурную дружбу, как он рассказал одиннадцать лет спустя в «L'Enfant de Coeur / Дитя сердца». Помимо бурь, это, безусловно, самый счастливый конец, на который можно надеяться в педерастической любви.
Marlowe Edmund©2022
